«Петля тайги»
Пятьдесят лет назад, в 1972 году, в Дальневосточном книжном издательстве вышел роман Бориса Андреевича Жиденкова «Петля тайги».В глухомани, в дремучих дебрях Сихотэ-Алиня расположился маленький старообрядческий хутор Кишмишевка. Преследуемые церковью за веру свою, прячась от всего мирского, обосновались здесь раскольники, иманские староверы (кержаки). Строго подчинялись они канонам своей веры, соблюдали все посты и праздники.
Как и лесные люди - орочи, иманские староверы были прекрасными охотниками. Они умело преодолевали порожистые участки реки, свободно ориентировались в лесных дебрях. Многие из них разводили пчел.
Неприхотливые, выносливые и сильные, они не раз вступали в схватки с тиграми и медведями в тайге. Промышляли соболя, белку, оленя-пантача, кабана, били острогой тайменя.
Уверены были кержаки, что непроходимая тайга, болота, мари, порожистая река Иман, защитят их от мирской жизни.
Слухи о новой власти привез на хутор молодой старовер Трофим Козин. Пять дней вниз по реке спускался он в поселок Кунтун за солью (изредка кержакам приходилось делать такие вылазки). Со страхом и неприязнью встретили староверы эту новость.
Под сенью дремучих лесов и на морском побережье, где расположился кержацкий поселок Пещерное, развернулась непримиримая борьба за установление Советской власти. Сопротивление оказывали офицеры белой армии (они состояли на службе у японской разведки). Им помогали староверы.
В романе описана история трагической любви Трофима и Насти, схватки с дикими животными, погони, засады, многодневные переходы по лесным дебрям…
Но почему такое необычное название у книги?Главный герой, иманский охотник Трофим понял, наконец, что раскольничья фанатичная вера, затаившаяся в глухой тайге, «…безжалостная вера, захлестнувшая петлей…», ломает судьбы, губит людей.
Не один раз в романе упоминается слово «петля». И каждый раз – это символ гибели, смерти…
Роман написан сочным, красочным языком. Много замечательных строк посвящено Уссурийской тайге.
«Солнце медленно опускалось за лесные сопки. В багровом зареве, то усиливаясь, то исчезая, искрились зеленоватые блески. С каждой минутой они тускнели, наконец, исчезали совсем. Еще немного – и ночь темным покрывалом накрыла тайгу. В таинственном безмолвии слышались вздохи – как будто от томительного дня вздыхала тайга; ухо улавливало какие-то шорохи, а ленивый ветерок с протоки порой приносил тихие всплески».
«Шепчутся, шумят хвоей густые кедровники, загадочно шелестят листьями могучие дубняки…
А вокруг – сопки! Желтыми, бледно-зелеными, золотыми, оранжевыми тонами расцветились они и величаво купают вершины в призрачной дымке.
Неповторима осенняя Уссурийская тайга! Манит, зовет она испытать ее величественные дебри…
Прихваченный первыми морозцами, рдеет иссиня-черный виноград. На лианах, свисающих с крон деревьев, покачиваются зеленовато-золотистые ягоды кишмиша. Отъедаются им и белогрудые медведи, и пугливые рябчики, и трескучие сойки. А по утрам, когда борются со светом ночные тени, прохладный воздух содрогается от жалостно-трубных воплей оленей».
«Тайга стояла задумчивая, замороженная. Только с перевала порой доносился шум кедрачей. По обе стороны речки толпились горы. То островерхими шапками, то гребнями подпирали они мглистое небо. Тридцатиградусные морозы, трещавшие много дней, казалось, умертвили в тайге все».
«Влажные, потеплевшие ветры с моря съели на Сихотэ-Алине льдистый, с синеватыми блестками, снег. И хотя на другой стороне перевала он лежал нерушимо, прикрытый щитом густых хвойников, в морских покатях уже появились гонцы весны – коричневые, под цвет высохшего листа, торопливо летящие бабочки».
Впечатления от прочитанной книги сильные, запоминающиеся.
Рекомендую прочесть.
Сидоренко М.Н., зав. отделом краеведения
Центральной городской библиотеки им. А.Д. Старцева